Назаров

Лазарь Яковлевич

РОВЕСНИК ВЕКА

Газета «Подмосковный адвокат»

Владимир Володин

Рассказывать о человеке, которого не знал, с которым не встречался, – очень трудно. Человек этот – Лазарь Яковлевич Назаров – несколько лет возглавлял областную коллегию адвокатов в послевоенные годы. Живы люди, с которыми он работал, дружил; сохранились, увы, немногие документы. Вот и получилось, что о годах жизни до областной коллегии полнее всего, хотя и очень скупо, может рассказать сам…Лазарь Яковлевич.

Итак, строчки

из «Листка по учету кадров» и собственноручно написанной «Автобиографии»

Год рождения – 1900-й… Селение Дыг, Армянская ССР… Пункт 5 – национальность – армянин… Из крестьян… Отец убит турками в 1918 году в Баку, мать умерла в 1933 году… В семье было десять детей: девять мальчиков и одна девочка. Образование – Бакинское городское училище, коммерческое училище… Не закончил ни то, ни другое… Подпольщик – комсомолец, арестовывался властями… Красногвардеец… Военный следователь революционного трибунала Красной Армии (в ту пору ему шел двадцатый год)… Председатель народного суда Армении… Член коллегии Наркомата юстиции Узбекской ССР… Прокурор Ташкентской области… Заместитель прокурора Московской области… Прокурор Калининской области… (Редкие годы выдавались для учебы в Ташкенте и Москве, где получил дипломы юриста).

Не проработал прокурором Калининской области и трех лет, как зимой 1938 года Назарова арестовали. Как свидетельствуют его друзья, Лазарь Яковлевич ничего не рассказывал о двух страшных годах, проведенных в тюрьмах. Зимой 1940 года его освободили, полностью реабилитировав.

В «Личном листке», заполненном в 1951 году в графе «партстаж» стоит дата – октябрь 1944 года. Но известно: на высокие прокурорские должности беспартийных тогда не назначали. И в самом деле, Назаров стал членом партии еще в 1920 году, но был исключен в связи с арестом. После освобождения бюро Калининского обкома восстановило его в партии, но объявило выговор – «за извращение революционной законности». Что крылось за этой формулировкой? «Перегибал палку», отдавая под суд невиновных? Или, наоборот, саботировал «выполнение планов разоблачений врагов народа»? Лазарь Яковлевич пишет резкое письмо в ЦК. В ответ обком отменяет свое постановление о восстановлении Назарова в партии «за непризнание ошибок». Ему предложено вступить на общих основах.

Он только освободился, стал работать консультантом в союзном наркомате юстиции, а с февраля 1941 года – в Московской областной коллегии адвокатов. Лишь начал осваивать новое дело – война! До ареста Назаров имел воинское звание бригвоенюриста, по нынешним меркам –генеральское звание. Ему сорок один год, в армию пока не призывают.

Выполнил с честью

У Лазаря Яковлевича не осталось родственников, могущих рассказать его о военных годах. Живы коллеги по работе в областной коллегии; я встречался и беседовал с Михаилом Александровичем Гофштейном, Мироном Семеновичем Мельниковским, Георгием Ивановичем Тумасовым, Анастасией Петровной Чекуновой, Виленом Исидоровичем Шингаревым; они работали с Назаровым, дружили с ним, хотя и были моложе его. Но тех, кто служил с ним в армии, - среди них нет. Сам Лазарь Яковлевич в автобиографии пишет: «В Советской Армии я был с мая 1942 года по сентябрь 1945 года».

В. Шингарев, многолетний председатель совета ветеранов войны коллегии:

- В действующей армии Назаров действительно был с лета сорок второго года. Но я хорошо помню его рассказы о том, как он вступил в народное ополчение в первые месяцы войны. И, хотя имел генеральское звание, пошел рядовым. Был у нас еще один адвокат, он, увы, умер, который оказался вместе Лазарем Яковлевичем в одном ополчении. Оба делились воспоминаниями, как они, скверно вооруженные и наспех обученные, насмерть стояли на подступах к Москве. Известно, что некоторые ополченские дивизии или части их вливались в регулярные войска. Возможно, именно так и Назаров оказался в кадровой дивизии.

Согласен с Виленом Исидоровичем – таких случаев было множество. Я обращался в городской комитет ветеранов войны. Списка всех ополченцев нет – их было более 260 тысяч. Поиски в советах ветеранов отдельных ополченских дивизий тоже ничего не дали. Но, как бы то ни было, в 1943 году Л.Я. Назаров оказался в 8-й гвардейской стрелковой дивизии. Той самой, орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова, легендарной дивизии имени генерала Панфилова, прославившейся еще в боях под Москвой. Сохранился уникальный документ – «Боевая характеристика на гвардии рядового химика – разведчика 10-й отдельной гвардейской роты химзащиты Назарова Лазаря Яковлевича». Подписана она командиром роты Власенко 5 июля 1945 года.

Власенко, гвардии капитан:

- Будучи в разведке наблюдателем под городом Холм, тов. Назаров, несмотря на сильный артналет противника, выполнял задания и по его данным было уничтожено несколько огневых точек противника… Во время одного из артналетов тов. Назаров под огнем врага вынес из зоны обстрела четырех воинов и оказал им первую помощь… За время активных наступательных операций с июля по ноябрь 1944 года тов. Назаров все время находился в разведке на переднем крае и принимал участие в боя… Вместе с группой разведчиков ворвался в населенный пункт и отбил у немцев горючее и два пулемета… При взятии города Барнава под артобстрелом тов. Назаров вывел из зоны обстрела тяжело раненного начальника штаба артдивизиона… 14 сентября 1944 года во время дымопуска была подана команда прекратить дымопуск, но две точки продолжали действовать, так как с ними была порвана связь. Тов. Назаров вызвался дойти до точек и передать приказание, что было им с честью выполнено, несмотря на сильный огонь противника…Во всех боях против немецко-фашистских захватчиков тов. Назаров показал себя отважным, смелым, мужественным, беспредельно преданным Родине воином… За образцовое выполнение боевых заданий командования товарищ Назаров Лазарь Яковлевич награжден орденом «Красной Звезды» и медалью «За отвагу».

Вот такую боевую характеристику гвардии рядовому Назарову дал его непосредственный командир. Фронтовики знают, как высоко ценится в их среде солдатская медаль «За отвагу», врученная на переднем крае. Я связался с советом ветеранов 8-й гвардейской стрелковой дивизии. Бывший работник дивизионного политотдела Сергей Иванович Усанов долго сокрушался, что я не позвонил несколько лет назад: последние три «химика», которые, конечно же, знали Назарова, ушли из жизни…

Снова в коллегии

Демобилизовался Лазарь Яковлевич осенью 1945 года. В «Листке по учету кадров» (1951) в графе «основная профессия» написал – юрист, стаж работы – 30 лет.

М. Мельниковский:

- Я тогда был заведующим Дмитровской консультацией. Приходит человек в шинели, просит принять адвокатом. Как полагается, заполнил анкету, понравилось, что не скрыл об аресте. Надо признать, в адвокатских делах Назаров тогда разбирался слабо. У меня сохранились акты проверки деятельности консультации; так в его адрес были нарекания, сказывалась прокурорская жилка. Лазарь Яковлевич охотно занимался организаторской работой. Но и адвокатскими премудростями овладевал упорно и не без успеха. Вскоре его перевели в центральную консультации.

Однажды меня вызвали в наркомат юстиции и сказали: будешь председателем областной коллегии. Я – отказываться, и порекомендовал Назарова: мол, энергичный, отличный организатор, был на высоких должностях, фронтовик. Словом, убедил, вызвали его, и стал он председателем коллегии, а я его заместителем. Точнее – оба и.о.

Нужно признать, наломали мы тогда немало дров (Мирон Семенович не уточнил, в чем заключалась эта «ломка», надо полагать, крепко «закручивали гайки»). Дважды проходили отчетно-выборные собрания, и оба раза нас на выборах прокатывали. Но и наркомат «закусил удила» и упорно оставлял нас и.о. На третий раз нас избрали. За 40-50 лет многое из людской памяти выветрилось. Записанные мной рассказы сослуживцев Назарова не претендуют на создание полного образа. Но вот некоторые эпизоды, так сказать.

Штрихи к портрету

В. Шингарев:

- Лазарь Яковлевич очень вдумчиво подходил к любому делу, которое вел. Всегда внешне спокоен, уравновешен, но страшно переживал неудачи, несправедливости обвинения, суда. Ни разу не позволил себе некорректное поведение, хотя обвинитель бывал удручающе несправедлив.

Николая, рабочего парня из подмосковного поселка, несудимого, обвинили в изнасиловании и убийстве молодой женщины. Труп Нины обнаружили в железобетонной трубе, проходящей под насыпью. Преступник не оставил никаких следов. Следователи установили круг знакомых Нины. Среди них был и Николай. На допросах он не отрицал, что находился в связи с Ниной, собирались пожениться, не отрицал и того, что в тот вечер провожал девушку домой. Но категорически не соглашался с обвинениями в убийстве.

Николая арестовали. Поселок гудел от негодования, начальство торопило следователей. К Николаю применяли недозволенные методы дознания, но он твердо стоял на своем. У следствия, по сути, не было никаких улик против Николая, но это сырое дело все-таки вынесли на выездное заседание суда. Проходило оно на заводе, где работала Нина. Процесс шел нервно, было видно, что дело шито белыми нитками, но публика была наэлектризована, и это, видимо, давило на суд.

Для Назарова – а он защищал Николая – с самого начала была ясна несостоятельность обвинения, его вопросы, реплики встречали свистом, выкриками. Судья не пресекла обструкцию адвоката. Но его аргументы были бесспорны, и суд отправил дело на доследование.

Попало оно в ту же прокуратуру, к тем же следователям. Месяцев через пять суд в том же составе и тоже в выездном заседании заслушивал дело, в котором ничего нового не прибавилось. Мы знали об обстановке, боялись за Лазаря Яковлевича и отрядили вместе с ним нескольких крепких парней-адвокатов. Приговор суда – высшая мера наказания. Назаров пишет аргументированную кассационную жалобу. Верховный уд внял доводам адвоката, согласился с тем, что фактов для вынесения смертного приговора явно недостаточно, и дело направили на новое доследование.

И оно вновь попало к тем же следователям! Лазарь Яковлевич в отчаянии. С товарищами он делился ходом процесса, и удивительная вещь – его глубокая убежденность в невиновности Николя передавалась и нам. Но чем помочь Назарову?

И вдруг он узнает, что в соседнем поселке совершено аналогичное преступление, почерк тот же. На этот раз преступника арестовали быстро. На первом же допросе, понимая, что от расстрела его может спасти лишь чистосердечное признание, он рассказывает, что убил и Нину. Следователи и понятые едут к этой трубе, преступник уверенно показывает, где он закопал кое-что из одежды жертвы…

Л.Я. Назаров предпринимает энергичные меры, и Николая, естественно, освобождают. Представьте себе. Чем бы все закончилось, если бы адвокат не был так настойчив и убежден в невиновности подзащитного? Спас человека от смерти. Но вот такие процессы и сокращают жизнь защитника.

А. Чекунова:

- Я была у Назарова заместителем, вместе вели некоторые дела. А брался он, как правило, за самые сложные. Руководитель был строгий, требовательный и вместе с тем очень чуткий. Меня он звал Чекушкой. Для женщины прозвище, прямо скажем, не самое лестное, но я не обижалась. Бывало, скажет: «Чекушка, зови этого мошенника в кабинет». Мошенник – кто-то из проштрафившихся адвокатов. Разбирались, и если человек был виноват, Лазарь Яковлевич не скупился на резкие слова. Но я была и свидетелем того, как он энергично защищал коллегу, ежели проступок был незначительный.

Поверите ли – когда он оставил председательский пост, мы, женщины, плакали.

М. Гофштейн:

- К портрету, нарисованному коллегами, я бы добавил два таких штриха. Лазарь Яковлевич был очень бесстрашным. Его часто вызывали «на ковер» к большому начальству. А он всегда был уверен в правоте, твердо отстаивал свое мнение. В то время это было совсем непринято, а порой и опасно – тех, кто перечил руководящим указаниям, не жаловали.

Был он и очень принципиальным. Вот такой небольшой, но характерный для него эпизод. Мою жену, тоже адвоката, только приняли в коллегию. И тут как раз мне подвернулись две путевки на юг. Я с Назаровым был в отличных, дружественных отношениях. И был уверен, что он, конечно же, разрешит поехать нам. Но Лазарь Яковлевич отказал: она же без году неделя у нас, как я буду потом отказывать другим? Это был предметный урок, и я уехал один.

М. Мельниковский:

Однажды ночью Назаров позвонил мне домой: сейчас я за тобой заеду, отправимся в церковь. Я уже не удивлялся его неординарным решениям, но в церковь… В машине он объяснил: позвонили из обкома – заведующий одной нашей консультации регент в церковном хоре. По тем временам поступок вызывающий. Вошли в церковь – хор, регент. Приглядываюсь: ба, да это наш Иван Ильич, интеллигентнейший человек, отличный адвокат.

Утром решали: что делать? Ясно, что оставлять на работе нельзя. Назаров горячился: почему он ничего мне не говорил, уволить! Но потом после моих возражений остыл и рассуждал так: классный адвокат, но, если выгоним, его же никуда больше не возьмут. Скажи, чтобы писал по собственному желанию, а в обком доложим, что уволили, формулировку сообщать не будем.

Г. Тумасов:

- В тот день один наш товарищ отмечал юбилей и пригласил коллег, в их числе и Назарова, в ресторан. Правда, Лазарь Яковлевич предупредил: буду в процессе, дело сложное, могу задержаться. Начинать торжество без него не хотелось, заехали в суд. Несколько раз заглядывали в зал. Лазарь Яковлевич вел себя на заседании активно, но нас видел и подавал знаки: дескать, скоро. Но заседание затянулось, и мы поехали без него.

Утром по дороге на работу встретил приятеля. «Слышал, – говорит, – ночью Назаров умер. Вернулся домой с процесса, сердце…»

До сих пор не могу себе простить, что тогда не дождались его. Будь он с нами, выпил бы рюмку коньяка, и все могло быть по-иному…

***

Случилось это в 1964 год, Назарову еще не было шестидесяти пяти. Меньше всего мне хотелось, чтобы получилось жизнеописание святого Лазаря. И не потому что о покойнике – только хорошее или ничего. Нет, Л. Назаров был человеком с характером, и все человеческое ему не было чуждо: ошибался, бывал резок, может быть, к кому-то несправедлив. Но и был Человеком с большой буквы, солдатом своей страны, ровесником века с его непредсказуемыми событиями, ломавшими судьбы народов и отдельных людей, ровесником двадцатого века…